— Ювенальная юстиция — очень яркая иллюстрация к тому, что «дорога в ад вымощена благими намерениями». Ведь поначалу намерения были благие, а постепенно они превратились в то, что в науке называется —«превращённая форма»: когда в узнаваемой форме появляется другое содержание. Мы говорим о благе детей, а лишаем их главного блага родителей, — такое мнение при обсуждении темы интервью высказала директор Института демографической безопасности (Москва), соучредитель Межрегионального фонда социально-психологической помощи семье и ребёнку, сопредседатель Международного общества артпедагогов и арттерапевтов, член Союза писателей России Ирина Медведева.
 
— Ирина Яковлевна, почему вы стали заниматься вопросами демографической безопасности, активно выступаете против внедрения в России ювенальной юстиции?
 
— Я же работаю с трудными детьми, у которых развились пограничные состояния психики. И вижу, что их было бы на порядок меньше, если бы дети вели нормальную жизнь. Просто сердце не выдерживает агрессии и несправедливости, направленных на детей! Сейчас и слепой видит происходящее. Даже власти через СМИ откровенно говорят: с нами ведут информационную войну.
 
Информационные бомбы, сбрасываемые на головы детей и взрослых в последние десятилетия, всегда в сладкой глазури гуманизма. Одна из наших книг, написанных совместно с Татьяной Шишовой, посвящённая информационной войне, так и называется — «Бомба в сахарной глазури». Эта сладкая глазурь гуманизма очень часто притупляет интеллектуальное восприятие, и за сладостью не различаешь вкус яда.
 
— Где и когда возникла ювенальная юстиция?
 
— Всё началось после войны, в 1946 году. Ювенальную юстицию ввели во Франции, потом — в других странах Западной Европы, позже — в Америке. После войны появилось много сирот, и нужно было что-то с ними делать — они жили на улице.
 
— Поясните, почему вы настаиваете на праве родителей на телесные наказания своих детей и так много об этом говорите в своих выступлениях?
 
— Пропаганда ненасильственного воспитания была начата в Англии в 1972 году. Между прочим, в лицеях этой страны для будущей политической и экономической элиты физические наказания до сих пор не отменены. И они гораздо более суровые, чем у нас «ремень».
 
За отменой физических наказаний детей стоит педофильское лобби. Английские активисты педофильского движения требовали, чтобы вышел такой закон. Но в 1972 году было слишком рано…
 
 
— Зачем им это?
 
— Чтобы дети не боялись наказаний, а, следовательно, не боялись никакого греха. Педофилы постепенно проникли в международные организации — ООН, ЮНЕСКО, ЮНИСЕФ, в экспертные советы. Стали диктовать странам, зависящим от Евросоюза, свои законы.
 
Вот и в одном из российских законов появилась хитроумная вставка, которая позволяла родителей за шлепок, подзатыльник ребёнку упечь в тюрьму на пару лет. Почему хитроумная? Да ведь закон посвящён декриминализации лёгких правонарушений — мелких взяток, драк, не влекущих за собой последствий с увечьями. Президент просил Государственную Думу вывести это из разряда уголовных преступлений, чтобы по мелочам не судить и не сажать. И люди, которые состоят в разных родительских движениях, потратили невероятные усилия на исключение поправки, ибо документ был уже подписан. Полгода ушло на то, чтобы вернуть состояние дел в прежнее русло.
 
— А разве недостаточно строго поговорить с ребёнком, отчитать, но не наказывать?
 
— Конечно, лучше обойтись без шлепков. И случается всё объяснить ребёнку; но не всякий слушает слова, и если на него не действуют другие виды наказания, надо остановить физически.
 
Я как психолог изучала разные дисциплины, в том числе анатомию и физиологию мозга. И должна сказать, что кора головного мозга, от которой зависит сознание человека, в частности, понимание слов, то есть вторая сигнальная система, развивается очень медленно и достигает нормы, в среднем, к 21-му году. Поэтому дети, особенно маленькие, когда они расшалились, в тот момент просто не понимают запретительных выражений. Они слышат звуки, но слов не понимают.
 
Родители часто раздражённо жалуются: «Ему говоришь: нельзя! А он — нарочно!» Он не нарочно! Просто кора головного мозга у него ещё не развита. И наши прародители, ничего не знавшие ни про кору, ни про вторую сигнальную систему, но имевшие большой эмпирический опыт воспитания детей, говорили: «Бей, пока поперёк лавки лежит». А это значит — до пяти-семи лет.
 
Но сейчас, когда дети, с одной стороны, так инфантилизированы, а с другой стороны, испорчены неправильным воспитанием, которое вернее было бы назвать не воспитанием, а расчеловечиванием, могут и в более старшем возрасте вести себя, словно маленькие дети, делая что-то опасное и вредное. Например, как поступать с подростком, который замахивается на мать или ругается на неё матом? Лишать конфетки? Это смешно, не адекватно его проступку! Слов не понимает; увещеваешь, даже грозишь чем-то, а с него как с гуся вода. Очень полезно ему «врезать»…
 
 
— Значит, время упущено, надо было раньше воспитывать!
 
— И пускай он теперь пропадает? Пусть в колонию попадёт? Вы понимаете, если не накажут родители, то жизнь накажет гораздо суровее. Родители ведь наказывают от любви, а не от ненависти.
 
— Но ребёнок может в будущем озлобиться, маньяком стать…
 
— Да что вы говорите! В дореволюционной России детей наказывали не только дома, но и в школе. Были розги, ремень — очень суровые наказания. Дедушка мне говорил, что детей даже, так сказать, авансом били, для профилактики. И что? Преступность была высокой? Нет, она гораздо выше сейчас, когда детей боятся пальцем тронуть.
 
— Но должна же быть какая-то мера в наказаниях. Наказание без проступка, для профилактики — это перебор!
 
— Безусловно. Но родители меру прекрасно знают.
 
— Разрешите не согласиться! Бывает, что и не знают… И психологические травмы после несправедливо жестокого наказания порой остаются на всю жизнь…
 
— Да, родители — грешные люди и тоже ошибаются. Иногда нервы не выдерживают — кричишь на ребёнка, срываешься. Ну и что? Это же не повод разлучить ребёнка с родителями! Ведь никакие самые смиренные, педагогичные приёмные родители не могут заменить родных, ибо в кровной связи есть даже что-то таинственное.
 
Бывает, дети уходят от родителей или родители обижаются на своих взрослых детей и решают, что никогда не будут с ними общаться. Но они же всё равно думают друг о друге, и у тех, и у других болят души. Это действительно мистическая связь. Разве можно её разрывать? Что, по сравнению с ней, шлепок или ремень?!
 
Вот меня наказывали ремнём бабушка и мама, когда мне было уже 7-8 лет. Разве я озлобилась? Конечно, тогда обижалась, плакала… Но потом-то понимаешь, что они были правы. Когда ребёнок взрослеет и сам становится родителем, он прощает своих отца и мать, поскольку на собственном опыте ощущает трудности воспитания хронически непослушного ребёнка.
 
 
— А может, есть что-то хорошее в ювенальной юстиции? Или она окончательно скомпрометировала себя?
 
— Я наблюдаю этот процесс уже не первый год, изучила западный опыт, была там, в отличие от многих наших людей, не как турист, а в командировках. Там ювенальная юстиция расцвела пышным цветом, правда, это не розы, а чертополох. Хотя начиналось всё очень хорошо. Часто, когда что-то зарождается, видишь розовые бутоны, и кажется — будут розы. Но бутон чертополоха тоже розового цвета. Это мощная антидетородная мера. И многие люди на Западе именно потому не хотят иметь детей.
 
— Выходит, ювенальная юстиция сокращает рождаемость?
 
— Это одна из её целей, другая — создать образ злых родителей. Ребёнок же устроен так, что не может жить без взрослого. Если его отделить, отвратить от родителей хотя бы психологически, то он будет искать другого взрослого, к кому можно прильнуть… И третья цель — избавить детей от чувства страха. Вот апостол Иуда в одном из своих посланий учит: некоторых людей надо спасать страхом. А мы такие гуманисты, что говорим: не надо детей пугать ни в коем случае! Надо им всё объяснять. Подобной точки зрения придерживаются вроде люди очень добрые, а на самом деле — с ледяным сердцем или не имеющие опыта, даже не представляющие реально, что такое ребёнок…