Проверьте ваш почтовый ящик! Check your mailbox!
Сегодня

5 декабря: апостолов Филимона и Архиппа и мученицы Апфии; священномученика Иоасафа, епископа Могилёвского ...

Содержание
Главная Nota Bene! Читаем Евангелие Библиотека православная Аудиоматериалы Искусство с мыслью о Боге Для детей и родителей "Врата Небесные" Задать вопрос священнику Словарь Православия Фотогалерея
История Церкви Сестринское служение Иконы Богородицы Память угодников Божиих
Дарога да святыняў Ютубканал
Архив Dei Verbo Контакты «Поддержите наш проект!»
Рекомендуем


Время жить


Заразная болезнь или «Бедные люди»
 
Поезд продвигался по бесконечной степи, постукивая колёсами на стыках рельсов. В вагонах жарко и пыльно, особенно в плацкартных. У нас в купейном, правда, не так пыльно, но жара такая же.
 
Народ уже выспался и томился в ожидании вечерней прохлады. Я прошлась по коридору. В раскрытых дверях соседних купе виднелись люди, лежащие на своих полках. Кто с книжкой, кто с журналом. Некоторые жевали за столиками. Другие стояли в коридоре, возле раскрытых окон.
 
Ехать нам оставалось около суток. Не то, что я не могу читать в пути, нет. Могу, конечно. Только с недавних пор не могу читать что попало, вот в чём суть. Хорошее же чтиво — замечательную книжку, которую брала с собой,  проглотила залпом в первые три часа пути. Ещё часок мне понадобился на то, чтобы подумать о том, что прочла.
 
И вот, расставив мысленно все точки над «i» (в том, что касалось содержания книжки, конечно), я поднялась со своей полки и упёрлась глазами в сидящую напротив соседку по купе.
 
В начале пути мы познакомились, так сказать, формально. У неё было довольно редкое имя, которое ей очень шло, и поэтому хорошо запоминалось. Звали её — Аделаида Петровна.
 
— Жарко, однако! — сказала я, чтобы что-нибудь сказать.
 
— Да, жарко, — отозвалась Аделаида Петровна. — Мне всегда в дороге не везёт.
 
— Почему же «не везёт»? — я улыбнулась «великому и могучему» русскому языку. — Поезд себе везёт, а мы себе сидим.
 
— Я на другой поезд билет взять хотела, который ночью идёт. Так билеты закончились, перед самым носом. Всегда так у меня. То, чего хочу, никогда не получается. Я невезучая, я вообще невезучая....
 
 Она скорбно поджала тонкие губы и устремилась взглядом в окно.
 
Заразная болезнь или «Бедные люди»
 
— Я тоже хотела на тот поезд. Но и на этом — тоже ничего. И у нашего поезда есть преимущество — он приходит утром. А тот — поздно вечером. В общем, раз мы едем, то всё не так уж и плохо! — подытожила я.
 
— Вы — оптимистка, — промолвила Аделаида Петровна тоном как бы осуждающим.
 
— Да, стараюсь.
 
— Старайся, не старайся....
 
 Мы помолчали.
 
Аделаида Петровна — моих лет, может, чуть моложе. А может, и постарше. Из-за выражения скорби и обиды, застывшего у неё на лице, определить возраст трудновато. Невысокая, худенькая. И только, как бы отдельно от всего остального туловища, небольшой животик.
 
А вот глаза… Усталые, какие-то мутноватые, что ли. Окружены сверху крупными, как бы набрякшими, верхними веками, а снизу — двойным рядом синеватых «подглазных» мешков. Нос грустно опускался книзу, и, как его продолжение, вниз шли глубокие носогубные складки.
 
При этом и губы поджаты, но не постоянно. Степень их поджатости соответствовала содержанию разговора — то сильнее, то слабее. Улыбки же практически не появлялось. По крайней мере, во время нашего разговора — ни разу.
 
— У Вас, наверное, случилось что-то? — поинтересовалась я
 
— Случилось, конечно! — вздохнула Аделаида Петровна. — Свадьба случилась! Еду домой, со свадьбы сына.
 
— Так это же прекрасно!
 
— Прекрасно! Как бы не так! Разве у него с этой лахудрой может что-нибудь путное получиться?
 
— А сыну-то сколько лет?
 
— Двадцать шесть.
 
— Ну, не восемнадцать же! В такие годы уже сознательно выбирают. Он у Вас чем занимается? Работает или учится?
 
— Уже выучился. Вместе с ней учился!
 
— Так прекрасно! Не с улицы кого-то взял!
 
— А, всё равно не получится ничего! — она безнадёжно махнула рукой, и губы её превратились в линию.
 
Мы снова помолчали. Жара начала спадать, солнце клонилось к закату и пронизывало купе насквозь. Его косые лучи были видимы, как бы ощутимы — от висевшей в воздухе пыли. «Красиво, — подумала я, — Боже, как красиво».
 
А вслух спросила:
 
— Может, Вы всё-таки преувеличиваете трагизм положения?
 
— Может быть, — грустно ответила она, — может быть.... Только у меня — всю жизнь так! Я прожила так — всю жизнь!
 
— Как?
 
— А вот так: всю жизнь я знала, что ничего у меня не получится. В смысле — ничего путного.
 
— Расскажите, — вылетело у меня.
 
Сказать-то я это сказала... Сейчас как начнёт… Ну ничего, послушаю. Ехать-то долго ещё.
 
Заразная болезнь или «Бедные люди»
 
— Вы действительно хотите услышать про мою жизнь? — Аделаида Петровна как будто услыхала мои мысли.
 
— Да.
 
— Ну, тогда ... — она помолчала — Не знаю, с чего начать... С бабушки, пожалуй. С маминой мамы. Она такая большая, такая внушительная была женщина. У мамы моей имелось четыре сестры, она — самая младшая. Всегда около бабушки родственников крутилось много — тёток, братьев. Маме всегда выделиться хотелось, как я это сейчас понимаю. И не получалось никак. А я — самая маленькая в семье... Я боялась эту бабушку, панически боялась. Просто натуральным страхом.
 
— Да, детские страхи велики...
 
— А мама моя всё заставляла меня: подойди к бабушке, поцелуй её, скажи бабушке спасибо... Ей хотелось, чтобы та полюбила меня. А бабушка... Нет, не любила меня! И мать меня ругала, ругала. То я с бабушкой неласковая, то я бабушку не люблю, то я от бабушки убегаю. Не такая я, в общем! Не такая, как надо! Как ей хочется!
 
— Вы страдали от этого?
 
— Конечно! И хотела бы полюбить бабушку, да не могла! А потом в школу пошла. Училась хорошо, даже отличницей была… несколько классов. Но опять всё пошло не так! То пишу не так, то неаккуратная, то нагрубила учительнице. Всё равно, хоть из кожи вон я лезла, а у кого-то и тетради чище, и поведение лучше. И всё ругали меня, ругали... Не то, не так....
 
— А родители кто были по специальности?
 
— Мама — бухгалтер. А папа — ушёл от нас, ушёл, да...
 
— Почему?
 
— А не выдержал, наверное. Мама у меня... как бы это сказать... всю жизнь страдала, мучилась... Тоже — всё не то, всё не так... Отец пить начал... Так и говорила мать мне: «Вся жизнь — одно страдание». Да...
 
— Разве нет хорошего в жизни?
 
— Может, и есть, да не у нас. У мамы... У неё и на работе всё было не так, и отца она не переносила, не позволяла мне видеться с ним. В институт мне поступить не дала, куда я хотела. Я хотела в медицинский, а она меня в экономический устроила, чтобы я бухгалтером стала, как и она. Чтобы я с больными не возилась, да...
 
— Вы стали экономистом?
 
— Да, конечно. Только вот... С института началось.... У меня тоже стало всё не так. Смотрю на сокурсников своих, а у меня — не так! Они на танцы бегают, а я не могу! Они парней находят, а я не могу! Все, кто со мной знакомится — всё не те! Всё не такие! У всех — парни как парни, а у меня... Ох, и наплакалась я в институте! Ох, и наплакалась...
 
Заразная болезнь или «Бедные люди»
 
Аделаида Петровна прикрыла глаза, и на её лице отразилась та, старая обида. Страшная обида! У подружки парень — хоть куда, а у тебя... Подружка выходит замуж, а ты...
 
— Потом вышла я всё-таки замуж, да развелась через два года. Не за того вышла! Тоже пил... Сына растила сама, и мать помогала. Недолго, правда. Умерла она от сердечного приступа. Рано умерла, Царство ей Небесное.
 
— Да, — промямлила я.
 
Сказать-то нечего.
 
 — Не только с замужеством так вышло. Просто пошло по жизни — что не задумаю, всё не получается. Или получается, но не так, а хуже в десять раз. Квартира маленькая... Всю жизнь работаю, а благодарности — никакой. На пенсию выпроводили — и забыли. А я всю жизнь...
 
— Да, все выходим...
 
 Аделаида Петровна не дала мне продолжить:
 
— И пожар был у меня, и соседи заливают... Как ремонт сделаю, так меня и зальют. Я и ремонт перестала делать, представляете? И деньги у меня воровали! Собрала на новый телевизор, и своровали! Потом — на шубу собрала.
 
— Опять своровали, что ли?
 
— Нет! Подсунули некачественную, вся по швам расползлась, один сезон выдержала только. А вы говорите — свадьба! Разведётся через год! Всё мать ему — не такая! — и она вдруг всхлипнула.
 
— Что? — спросила я
 
— Говорит: мама, ты тоску наводишь! Не улыбаешься, говорит! А чему улыбаться? У всех невесты как невесты! А эта! Худая, маленькая! Подумаешь, красный диплом!
 
Аделаида Петровна полезла в сумочку, достала платок. Вытерла глаза и безнадёжно опустила руки на колени.
 
— А самое ужасное...
 
— Что?
 
— А то, что он отца своего на свадьбу пригласил. То есть мужа моего бывшего. Представляете — нашёл его и пригласил!
 
— И как муж?
 
— А что ему? Приехал, подарки привёз...
 
— Спился?
 
— Нет, не спился... Бизнесмен, представляете? Успешный! Оказывается, они с сыном уже давно отношения поддерживают, а я не знала. Не говорил мне сын... Боялся расстроить, говорит. И этот ужас мне пришлось пережить! А вы говорите — радоваться!
 
Слёзы её высохли после этой фразы, и она в сердцах бросила платок в сторону подушки.
 
 — Представляете, сразу после свадьбы собрались за границу ехать, в турпоездку! На целых две недели! Я себе такого никогда позволить не могла! Даже в санаторий раз в жизни ездила! И то на танцы не ходила... не могла себе никаких романов позволить, чтоб сына воспитать! А он! В турпоездку! Денег-то сколько...
 
— А хотелось?
 
— Что?
 
— Хотелось, наверно, познакомиться с кем-нибудь? Вы ведь молодая, совсем молодая одна остались? Без мужа, я имею в виду.
 
— Честно?
 
— Если хотите....
 
— Я думала об этом... да.... Конечно, ради сына — это главное. Но... трусила я... всё равно бы — не вышло ничего....
 
Солнце висело над горизонтом уже совсем низко. Небо казалось сказочно красивым. Таким бывает закат на открытой местности, в слегка ветреную пору позднего лета. Все оттенки розового, сиреневого, голубого. Всё на просвет, через мелкие облачка. Чудо!
 
Аделаида Петровна тоже смотрела в окно, но мне казалось, что она смотрит не на закат, а в некие глубины своей души, полные чем-то таким, о чём и вспоминать не хотелось. Что она рассматривала там, в глубине своей привычной тоски?
 
Нет, уж лучше — закат…
 
Вечер быстро сменился ночью, как это бывает, когда подъезжаешь к югу. Мы попили чаю и улеглись на свои полки. Да...
 
Заразная болезнь или «Бедные люди»
 
***
 
Нет, не давала мне покоя Аделаида Петровна, не давала даже тогда, когда я приехала домой. И я начала писать этот рассказ.
 
Только на бумаге появилась пара строк, как некоторые размышления стали настойчиво овладевать мной и не давать покоя. Какие размышления? А вот какие.
 
Кому он нужен, этот рассказ? Нет, не смогу я его дописать! Тоже мне, писатель! А если даже смогу, разве напечатаю? Нет, не смогу! Кто его напечатает?
 
А если даже напечатают, то что? Что такое мой рассказ в море всей нашей литературы? Что такое мой рассказ, когда есть Толстой, Достоевский?
 
Я немного помучилась и остановила себя в тот момент, когда почувствовала, что губы мои поджимаются и превращаются в линию.
 
Ну, Аделаида Петровна, я и не предполагала, насколько заразна эта ваша болезнь! А ведь заразна, да ещё как!
 
Я закончила рассказ и положила его перед собой. Завтра же отнесу в редакцию, завтра же! А насчёт Достоевского... перечитать бы надо... как там у него... «Бедные люди»?
 
Да... да.... бедные люди...
 
Татьяна ШИПОШИНА, г. Москва
21.07.2020



к содержанию ↑
Рассказать друзьям:

Друзья!



Наш портал — не коммерческий, а духовно-просветительский проект.
Мы стремимся сеять разумное, доброе, вечное в мире, где немало скорбей и проблем. Далеко не все из них можно решить с помощью денег. Порой спасает слово, порой книга, вовремя полученная информация. Устное или печатное слово способно нежданно тронуть до глубины души, перевернуть всю жизнь и заставить поверить в Бога,  может возродить и укрепить веру, найти для себя смысл жизни. И всё — благодаря опыту других людей, которые искусно описали то, что пережили и поняли сами.


Если Вам по душе то, что мы делаем, — поддержите нас! Помогите сохранить в мировом интернет-пространстве два по-своему уникальных православных сайта. И помолитесь за упокой души основателя портала — раба Божия Андрея.