Сестричество во имя преподобномученика Афанасия Брестского сформировалось на основе одноименного братства, что было создано в Бресте в 1996 году. Вот уже 16 лет старшей сестрой является Светлана Семке. В прошлом — строитель, работник ЖКХ. Что стало поводом кардинально изменить область деятельности? Как все эти годы она несёт такое непростое послушание и чем живёт сестричество сегодня? Об этом и беседуем со Светланой Васильевной.
 
 
— Мне довелось полгода прожить в больнице рядом с умирающим мужем, — вспоминает сестра Светлана. — А после его смерти захотелось направить силы на то, чтобы кому-то помогать. Была мысль пойти работать в больницу… Но тут при Свято-Симеоновском соборе появилось братство. И там наша прихожанка Елена Петровна, окончив курсы катехизаторов, решила организовать школу для взрослых — мы же тогда были людьми безграмотными в церковных вопросах, разношёрстное собрание, в основном женщин, желающих что-то знать о Церкви. Архиепископ Брестский Константин (Хомич) благословил, и при братстве стали проводить занятия.
 
Через месяц Елена Петровна сломала ногу, и священнику Евгению Семенюку (позже — настоятель Свято-Симеоновского собора — ред.) поручили вместо неё на постоянной основе вести нашу школу. В итоге он 6 лет с нами занимался.
 
Школу посещало столько людей, что класс не вмещал — 150 человек! Приходили даже бабушки перед службой — послушать уроки. Отец Евгений предупредил, что будет читать лекции по своему плану, вопросы принимал только в письменном виде и на одном из занятий, раз в месяц, отвечал на них.
 
 
— То есть не сразу сёстры пошли к больным, а вначале занялись образованием?
 
— По поводу больниц уже шёл разговор. Председателем братства был Виталий Британов — именно по его инициативе оно появилось. Когда у нас ещё только школа была, Виталий сам пошёл в горздрав, потом к главному врачу больницы скорой помощи. И тот дал добро на устроение часовни. Служили там священники из Свято-Симеоновского собора. Но это было после.
 
А пока отец Евгений начал нас учить петь — у него был прекрасный слух. Батюшка предложил выучить к Рождеству колядки и программу концерта составить. Сначала решил выяснить, у кого какой голос. Я говорю: «Отец Евгений, не знаю ни одной молитвы». А он: «Ну, пойте, что знаете». И я запела свою любимую песню — «Кавалергарда век недолог». Батюшка говорит: «Замечательно! Первый голос».
 
Мы тогда понятия не имели, что такое колядки и как их поют. Кто такой «тропарь» или «кондак»? Что за гласы? Мы под диктовку отца Евгения записывали тексты. Он нам всё рассказывал, вёл нас за собой. И мы — весь класс — горели как одна единая свеча.
 
Когда владыка Константин умер, на Брестскую кафедру назначили епископа Софрония. Он был у нас года два и организовал при Свято-Николаевском храме Бреста ещё одно сестричество, также в честь Афанасия Брестского. Тогда открыли вторую часовню — в железнодорожной больнице.
 
 
— А концерт, который Вы готовили с отцом Евгением, для кого предназначался?
 
— Для больных. Надо сказать, что для нас не было проблемы прийти в больницу, принимали везде — и в скорой помощи, и в железнодорожной.
 
— Ходили без облачения?
 
— Какое облачение? Мы были просто слушателями воскресной школы. На Святках ходили со звездой, колядовали вместе с детьми и внуками. Большая программа была, интересная!
 
Потом братства не стало, а школа при приходе осталась. У нас тогда уже три программы было — на Пасху, Рождество и Великий пост. В 2002 году пришёл новый архиерей — Иоанн (Хома). Помню, конец года, а отец Евгений сообщает: «Вы знаете, епископ Иоанн говорит, что достаточно уже занятий для взрослых — вон, в семинарии и академии за 6 лет высшее образование получают». Мы решили, что будем убеждать владыку оставить школу — за прошедшие годы все так сдружились! Отец Евгений тоже расстроился, но он всегда учил нас терпению: «Смиряться надо. И пригласить нашего архиерея на последнее занятие».
 
В мае 2003-го пришли мы на приём к Владыке — я и руководитель хора Евдокия Дмитриевна Сафонова. Начинаем предлагать ему посетить школу... Он соглашается прийти 1 июня. Все молчат… А меня как кто толкает — скажи, скажи! Но как говорить с архиереем? Я до этого думала, что епископы — как иконы, на них только смотрят. Но говорю:
 
— Владыка, последнее занятие школы для взрослых, а может, первый урок для нас в каком-то другом качестве?
 
— В каком?
 
— Простите, но учеников нельзя распускать: у нас две часовни, хор, мы с концертами ходим по больницам.
 
— Так это же готовое сестричество! Так, всё — организовываем сестричество! Приду — всё мне расскажете о себе.
 
Помню, в тот день мы накрыли сладкий стол. Я принесла все свои 8 конспектов, кто-то ещё тетрадки. Каждая из нас речь приготовила. Пообщались. Владыка говорит: «Ну что ж, поздравляю, с этого дня — 1 июня 2003 года — вы — сестричество в честь преподобномученика Афанасия Брестского».
 
И началось — стали устраивать собрания, организовывать работу.
 
 
— А сколько было сестёр тогда?
 
— Записалось человек 75. Потом часть ушла, и осталось 55. Написали Устав. Отец Евгений стал духовником.
 
— После концертов чем занялись?
 
— Когда священники нашего Кафедрального собора начали ходить в больницу скорой помощи, слушательницы школы помогали им в часовне — собирали больных, готовили к исповеди. Это и сейчас требные сёстры делают.
 
Как только организовалось сестричество, я предложила Евдокии Дмитриевне организовать уход за больными. Я же видела, как люди там нуждаются в этом, что санитарки не успевают. Она: «Никого не найдёшь, сёстры не захотят…»
 
Но мы пошли с предложением к главврачу (тогда был Олег Иванович Величко), и он сказал: «Я рад, потому что к нам, в больницу скорой помощи, привозят людей с вокзала, бомжей, у них нет родственников — за ними некому ухаживать».
 
— Сколько сестёр согласилось на такое служение?
 
— Две. Потом пять. Потом количество менялось.
 
 
— И вы осуществляли этот уход абсолютно благотворительно? Без оплаты?
 
— Это и сейчас так. Сёстры по уходу посещают больницу один раз в неделю — каждое воскресенье после ранней Литургии в соборе. И нас всегда ждут, знают, что придём. Когда входим в отделение, санитарка сразу же бежит по коридору, палаты открывает и сообщает: «Готовьтесь, ваши пришли! Счас помоют вас, подрают». Она же одна на всех — ей некогда.
 
Причём, помогаем не только православным, а людям любой веры. Был такой случай. Поступила больная в травматологию, а там же месяцами лежат на растяжке. Мы приходим, ухаживаем за другими, а она смотрит. Сёстры, когда работают, рассказывают, кто они, откуда. Нам задают вопросы о православных праздниках, как молиться за детей, много о чём…
 
В следующее воскресенье эта женщина вдруг заплакала и спрашивает:
 
— А вы не могли бы и мне помочь?
 
— Да, конечно!
 
— Нет, вы мне не будете помогать, я же — не православная.
 
— А кто?
 
— У меня сын — пресвитер баптистской общины.
 
— Подумаешь! Вам нужна помощь?
 
— Нужна.
 
— Значит, поможем!
 
И сколько мы мыли эту женщину — столько она рыдала. Так что для нас совершенно не имеет значения, кому помогать. Когда страдает тело, начинаем ухаживать за ним — размягчается душа.
 
Мы окормляем больных и на дому — ходим к лежачим.
 
 
— Так у вас, можно сказать, многопрофильное сестричество?
 
— Да, вначале тянули всё, что только можно было, плюс дежурство в храме и уход за могилами священников. Каждую весну чистили их, убирали, готовили к Радонице. Потом решили молодёжи отдать это послушание.
 
Первый год так рвались! Много было всяких предложений. Даже просили у отца Евгения благословения поехать в монастыри, огороды копать. Он не разрешил: «Вам сил ни на что не хватит. Смотрите, сколько вы уже на себя взяли!» А ведь тогда кроме Рождества, Великого поста и Пасхи подготовили ещё осеннюю программу православных праздников — репетиции, концерты, и всё после работы. Почти все сёстры — пенсионерки, но всё равно работают… И в детский дом ходили когда-то.
 
Да, у нас много направлений работы. Три часовни, каждую неделю там исповедь, Причастие, читаются акафисты, молебны. Собрания сестёр. То есть четыре дня в неделю сёстры заняты, а у каждой — семья...
 
У меня лично в первый год служения был такой случай. Форму шью, бегаю на все крестные ходы, на все службы. Однажды в субботу оделась, собираюсь выходить, а мои два сына (одному 27 было, а второму — 16) стали в дверях, взявшись за руки. Удивляюсь: «Не поняла, что это вы так?» Они сделали шаг вперёд и говорят: «Сестра милосердия, прояви милосердие к своим детям! Свари нам что-нибудь горячее, мы неделю не ели первого».
 
 
— Ваша реакция?
 
— Как у шарика, который сдувается… Помню, потом на собрании рассказала это, и отец Евгений подытожил: «Прежде всего милосердие к своим родственникам и только потом — к чужим! Если у вас дома не будет мира, люди будут видеть вашу напряжённость. А вам надо к ним со спокойной совестью приходить».
 
 
— И в завершение, может, ещё какой-то памятный случай из Вашей практики?
 
— Однажды пришли мы в отделение травматологии. Заходим в мужскую палату. Поздоровались и спрашиваем: «Кто нуждается в помощи? Помоем, побреем, пострижём, поменяем постель и одежду, покормим…» Смотрим — все больные ухожены, ко всем приходят родные. «Но, — говорят они, — есть у нас один дедок дряхлый, может быть, ему помочь? Совсем плох, вряд ли до понедельника дотянет». Оглянулись мы: лежит на кровати человек, но его почти не видно, так — тень под одеялом. Мы к нему: «Дедуля, Вы нас слышите? Вам помочь? Чем?» Тишина. И вдруг еле слышно: «Подмогните…»
 
Мы начали думать, чем «подмогнуть». На нём такой явный слой одинокой жизни, неухоженности, аж душа замерла от жалости! Нужно помыть человека. Лежачего не помоешь, да и не покойник пока. «Дедуль, сесть на кровати сможете?» Скрипит: «Подмогните…» Подмогнули — втроём посадили в кровати — сидит, не падает. Начали протирать его полотенцами, видим — надо мыть серьёзно: «Дедуль, а если мы Вас на табуретку попробуем посадить? Сможете?» Он чуть громче: «Подмогните…» Подмогнули — принесли табурет, посадили — сидит, хоть и сгорбился. Начали суетиться смелее. Видим — пока жив!
 
Начали мыть, боимся нажать на мочалку — а вдруг навредим, на вид, — ну, совсем доходяга. Запасной одежды у него нет, принесли свою из часовни, там всегда что-нибудь в запасе. И пока мы его в порядок приводили, вся палата с замиранием сердец смотрела — только бы не помер под руками сестёр милосердия!
 
Короче: отмыли, переодели, постель поменяли, уложили, слегка покормили… Чистый, даже приятный вид у дедка проявился… Постояли у кровати, попрощались и пошли.
 
Через неделю идём и меж собой вздыхаем: «Как там наш дед? Жив ли?» Приходим в отделение и сразу же идём в его палату. Заходим — его кровать пустая, заправленная для нового пациента. Молчим, и все в палате молчат…Спрашиваем: «Что? Всё?» А в ответ хохот:
 
— Да, всё! Выписали вашего деда!
 
— Как?
 
— Да уснул он после вас. Потом вечером поужинал, а назавтра, в понедельник, обход. Врачи спрашивают: «Ну, как, дедушка?» А он им: «Ничего, поздоровел малость. Вчерась ангелы приходили, в белом, с крыльями, прибрали меня, помяли, потёрли — уже ничего не болит. Выписывайте меня, домой надо, животные там…» Доктора послушали его, поулыбались, да и выписали.
 
 
Это наши белые платки сестринские ему крыльями показались — вот и ангелы. А в больницу, видно, дед попал из-за одиночества — тяжко ему стало.
 
Много всякого случалось в нашем служении — и хорошего, и скорбного, — всего не перескажешь. Но слава Богу за эту школу жизни, которую мы с сёстрами проходим!