Проверьте ваш почтовый ящик! Check your mailbox!
Сегодня

4 ноября: Казанской иконы Божией Матери. Священномученика Николая Витебского ...

Содержание
Главная Nota Bene! Читаем Евангелие Библиотека православная Аудиоматериалы Искусство с мыслью о Боге Для детей и родителей "Врата Небесные" Задать вопрос священнику Словарь Православия Фотогалерея
История Церкви Сестринское служение Иконы Богородицы Память угодников Божиих
Дарога да святыняў Ютубканал
Архив Dei Verbo Контакты «Поддержите наш проект!»
Рекомендуем


Младшая Литургия


Младшая Литургия
Пред началом концерта в фойе филармонии собирается нарядная и манерная публика. Там витает запах кофе и раздаётся звук настраиваемых инструментов. Сюда собираются горожане, чтобы услышать живой голос и настоящее пение.
 
Высокие своды гулкого зрительного зала прекрасно усиливают голос певца. Замирая в плюшевом кресле, можно беспечно следить за его тембром, характером пения и наслаждаться мастерством. И, кажется, нет лучшего места для пения, чем эти торжественные залы с высокими стенами и портретами Моцарта. Как багет оформляет картину, так хороший зал дополняет и раскрывает чудо человеческого голоса.
 
Младшая Литургия 
Однако лучшее место для пения всё же не город, не филармония, а природа. Вместо кирпичного свода — свод небесный; акустика, обогащённая эхом, отражённым от дальнего леса. Глубину голосу придаёт гулкий туман, а чистоту звучания обещает тишина вечера.
 
Слушатели деревенского пения — это засыпающие старухи, удивлённые дети, скучающие собаки и гнездящиеся на ночь птицы. К голосу певца примешиваются скрип двери, шелест листьев на дереве и долгий ленивый лай собаки. В этом произведении всем есть место и все — желанные участники небесного хора.
 
С большим трудом я вырвался из города. Утром исповедовал, днём отсыпался и только вечером воскресения пришёл в себя, сидя на деревянном крыльце нашей старой избы. Астрономы обещали «красную луну», и я расположился наблюдать за рождением ночи над деревней. Греки воспели утро в образе рождения Венеры. А русский вечер никто не воспел, кроме Врубеля с его дамой в сирени.
 
Младшая Литургия 
Луна взошла над деревней, и я оказался среди трёх слабых огней. Позади горела тусклая свеча. Второй огонёк светился далеко справа, в доме старой Вали. Он ничего не освещал, кроме покоев её избы. А третий фонарь полной луны висел в небе слева и заливал всю сцену робким трепещущим светом.
 
По небу легко скользили ночные перистые облака.
 
И вдруг раздался дальний приятный тенор, насыщенный пространством и туманом, залёгшим над рекой:
 
— Ох, ты ж, Руууусская земляяяяя, ааа-а.
 
Ты ж мноооого горя принялаааа-аааа-а-ааа.
 
Туман имеет странное свойство разносить человеческий голос очень далеко над землёй. На километры. Всхлипнула сонная птица. Взлаяла собака в соседнем селе. Ей ответили её друзья из округи…
 
Эй, много крови, а ты проляла,
 
О-е-е-е-ой, да,
 
Вот много, много, ей, славы, славы про тебя,
 
Е-е-е-ой, да,
 
Вот много, много славы, славы про тебя.
 
Я удивился. Удивился, как органично голос лёг на ночной пейзаж, красиво дополнил слоистые облака вокруг луны и естественно сплёлся с лаем собак, дыханием ветра и дрожанием пламени свечи. А также тому, насколько акустика деревни лучше акустики филармонии.
 
Без человеческого голоса местность дремала и созерцала сама себя. С пением всё проснулось, удивлённо глянуло друг на друга и словно сроднилось в этом красивом теноре.
 
Невидимый человек пел и наслаждался последовательностью сменяемых образов, вкладывал переливы чувства в долгие гласные звуки.
 
Голосом он передавал то гордость мужества, то отчаяние жертвенного одиночества, то вечную печаль русской души. Подпевалы всё понимали, но ничего не могли выразить, кроме сокрушённого сочувствия и страдания о себе и своей земле.
 
Представлялось, будто солист поёт и встряхивает кудрями, глядя на небо, луну, туманный простор и сводя взор к товарищам, как бы приглашая их в свидетели нежданного торжества Вселенной, снизошедшего на нашу убогую деревню. Казалось, он сам удивляется тому, что небо не забыло нас и пришло к нам в гости.
 
Младшая Литургия 
Он как бы обращался и к небу, и к товарищам, не только желая, дабы они подпели ему, но и призывая их в свидетели нечаянного происшествия.
 
В пении друзей слышалось удивление отзвуку души, разбуженной тенором, и они, поражённые, как бы вздыхали о своём неразумном убожестве. В их голосах слышалось и почтение к солисту, и восхищение его силой, проколовшей небо.
 
Хорошо поют!
 
Наверное, они так же, как и я, держали в руках хлеб и гранёные стаканы и, подобно мне, были счастливы этим тихим тёплым осенним вечером.
 
Я подумал: сколь мало надо для счастья — всего лишь запеть вместе с друзьями! И откуда что берётся? Как небо скоро отзывается на пение, и быстро отворяются врата неба летучим словом!
 
Финал песни про прекрасную Россию хор невидимых мужиков выводил с героическими нотами. И хорошо выводил, любуясь каждым словом и давая простор любому верному звуку. И думалось, что это геройство дремлет в них только до поры.
 
Но хору не удалось удержать гармонию с миром надолго.
 
Прокашлявшись, посмеявшись и поаукав в ночную пустоту, они скатились в прозаическую печаль, запев песню про ямщика, чью невесту отнял староста-татарин, а он, ямщик, даже не захотел бороться за счастье и просто раскис, наблюдая, как его любимую, словно взнузданную лошадь или бесчувственный предмет, отвели другому мужику.
 
Стоило написать: «Мне не захотелось быть свидетелем падения тенора с неба, и я, взяв непочатый стакан вина и хлеб, ушёл в избу». Но это было нечестно. Хотелось посидеть в тишине на тёплых досках крыльца и полюбоваться желтоватой луной. Она играла с облаками на холсте серо-голубого неба. Чернели острые крыши деревенских домов. Тополя с поднятыми руками ветвей приветствовали пробуждение ночи. Ветер что-то бурно шептал тополям и тревожил локоны яблонь. Зачем было уходить, когда на сцене столько актёров?
 
Есть высокая Божия литургия — общее дело Бога и человека. А есть общее дело людей и природы — младшая, или низшая, Литургия, когда человек, как бы припоминает уже не Самого Бога, а Божию просьбу хранить и ухаживать за миром; когда взор человека озирает Богом сданное наследство и, как крестьянин, прикидывает, за что и когда ему взяться. Например, хотя бы за свой малый удел — Россию. Какая-никакая, а она наш удел от Бога. И труды над ней благословенны Господом.
 
Младшая Литургия 
Не думаю, будто певец что-то думал о Божием призвании, но не сомневаюсь: он его чувствовал, искал и выразил. Но и нашёл не сам, а смог угадать в словах песни. Кто-то талантливей, чем он, всё понял и спрятал от досужего уха в слова песни. Тенор подспудно прочёл послание и поразил им своих сокрушённых товарищей, деревню и меня — тайного слушателя в ночи.
 
Думая о младшей Литургии, я позабыл о певцах. Мне казалось, они не выдержали высоты полёта души и впали в тоску и хмельную унылость, как вдруг тенор воспрял над хандрой, выдал нечто, высшее недалёкой задорности и бессмысленного уныния. Он чисто, вдохновенно запел то, чем сочетаются и мажор, и минор. В удивительном покойном сплаве этих чувств он выразил более высокое, чем два предыдущих слагаемых — тоски и любви к Родине. В новых словах они соединились в некое целое, лежащее над ними выше:
 
Однозвучно звенит колокольчик,
 
И дорога пылится слегка,
 
И уныло по ровному полю
 
Разливается песнь ямщика.
 
Здесь, словно та же тоска, но финал парадоксальный:
 
Столько грусти в той песне унылой,
 
Столько грусти в напеве родном,
 
Что в душе моей хладной, остылой
 
Разгорелося сердце огнём.
 
И припомнил я ночи иные,
 
И родные поля, и леса,
 
И на очи, давно уж сухие,
 
Набежала, как искра, слеза.
 
Здесь хороша двусмысленность, задающая ёмкость образам. Оставаясь в плоскости обыденного, можно увидеть тоску по утерянной любви, а можно — ностальгию по раю. На необычность чувства указывает и превращение слезы в звезду. Как на иконе — складки вспыхивают золотыми пробелами.
 
Через час к соседскому дому подъехала машина. Я спросил:
 
— Лёша, это ты?
 
— Я. Привет, Константин.
 
— Слышал, как пели?
 
— Это я пел. Мы с друзьями были в бане, отмечали день рождения внучки.
 
— Хорошо поёте.
 
— От того, что хорошо живём. А хорошо живём потому, что ничего нам не надо.
 
Младшая Литургия 
Когда бы ему ничего не надо было, он не бросил бы в 58 лет свой небольшой бизнес в городе и не купил бы старую избу в нашей деревне. Значит, ему нужны эта лунная ночь и песня под звёздами; значит, необходимы простор, лес, река и смена времён года; значит, надо окно, в которое он ежедневно наблюдает закат солнца и фотографирует, как оно садится в разных местах дальнего леса.
 
Он здесь трудится в огороде. Каждый день — то в лесу, то на рыбалке. Знает, где растут строчки и лесной чеснок. Рыба идёт к нему в руки. Он помогает старухам в их одиноких хозяйствах. Хоронит местных пьяниц. Вытаскивает из грязи застрявшие автомобили неуклюжих горожан.
 
Что-то здесь есть такое, от чего у него поёт душа, а в сердце небо роняет нечто, которое дороже денег. Это отблеск рая обычно и буднично падает на нашу деревню. Сегодня мы с Лёшей заметили его луч. Он пел, а я слушал о том, что младшая Литургия — наша Божия работа — забота о мире, простая честная жизнь посреди Богом сданной земли.
 
Иерей Константин КАМЫШАНОВ
06.09.2018
 



к содержанию ↑
Рассказать друзьям:

Друзья!



Наш портал — не коммерческий, а духовно-просветительский проект.
Мы стремимся сеять разумное, доброе, вечное в мире, где немало скорбей и проблем. Далеко не все из них можно решить с помощью денег. Порой спасает слово, порой книга, вовремя полученная информация. Устное или печатное слово способно нежданно тронуть до глубины души, перевернуть всю жизнь и заставить поверить в Бога,  может возродить и укрепить веру, найти для себя смысл жизни. И всё — благодаря опыту других людей, которые искусно описали то, что пережили и поняли сами.


Если Вам по душе то, что мы делаем, — поддержите нас! Помогите сохранить в мировом интернет-пространстве два по-своему уникальных православных сайта. И помолитесь за упокой души основателя портала — раба Божия Андрея.