Митрофорному протоиерею Михаилу Ли, главе Русско-Китайской православной миссии РПЦЗ в Австралии, клирику Кройдонского крестового храма Всех святых, в земле Российской просиявших, за 90 лет. Отец Михаил — последний священник Православной Церкви в Китае, рукоположенный ещё во времена Пекинской духовной миссии, рассказал о своём жизненном пути, об истории Православия в Китае, о страданиях за веру в годы «культурной революции».
 
— Отец Михаил, о Православной Церкви в Китае известно не так много. Не могли бы вы рассказать о том, что тогда происходило?
 
— Да. Но я не очень хорошо говорю по-русски. Русский язык я потерял. С 1966 года я был в ссылке, двадцать лет на «чёрных» работах. Я был лишён права разговаривать. В это время всё позабыл, нельзя было ни слова по-русски сказать. Нехорошее время было. Русская духовная миссия была закрыта. Выгнали всех прихожан. Мы всё потеряли. Мы ведь тогда жили там, на церковной квартире. Нас выселили и дали очень маленькую комнату, без кухни, без воды, без электричества, без уборной. Там двадцать лет с четырьмя детьми жили. Меня заставили работать в каменоломне, где должен добывать по тонне камня в сутки. Трудно, трудно. Затем дали свободу.
 
В 1986 году открыли православный храм в Харбине. Мне трижды предлагали там служить. Но там люди из органов следили, вызывали, спрашивали о прихожанах: что они говорили? Что делали? Мне это было не по душе, я не хотел в этом участвовать. И я не стал служить там. Но один прихожанин из Харбина рассказал владыке Илариону (Капралу) из Русской Зарубежной Церкви (он тогда был в Австралии), что отец Михаил Ли ещё жив, в Шанхае сейчас. И владыка пригласил меня, помог с переездом, и я стал служить в Австралии.
 

 
— Во время гонений, когда вы были сосланы и находились на «чёрных» работах, что вам помогало сохранить веру?
 
— Чтение молитв. Но молиться приходилось тайно.
 
— Расскажите о временах своего детства, когда Православие в Китае было в своём расцвете.
 
— Я родился в Пекине, в Бейгуане, в Русской духовной миссии. Территория миссии была очень большой, целый комплекс. Там и типография была, и ферма, и многое другое. Там все работали православные. Очень хорошее время было. Мой отец Григорий учился в семинарии, думал о монашестве, но потом всё-таки женился. У него родилось шестеро детей, я — старший. В семь лет я пошёл в школу, там же, на территории миссии. Она называлась «Русско-китайская православная школа». С десяти лет я пел в церковном хоре, нас всему учили, петь по нотам, я был первым голосом. Я хорошо пел раньше, но за двадцать лет на «чёрных» работах всё позабыл... Теперь мало что помню. Я маленьким очень любил церковь, молитву... В Пекине, в духовной миссии, хор располагался очень высоко. Красиво было. На каждую Пасху после службы я оставался там на всю ночь. Очень любил службы.
 
— Много ли было в те времена православных китайцев в Пекине?
 
— Да, много. Почти две тысячи.
 
— Кто был ваш первый духовник?
 
— Владыка Виктор. При мне в Китае было три архиерея как начальники миссии. Первый: Митрополит Иннокентий (Митрополит Иннокентий (Фигуровский) — 18-й начальник Русской духовной миссии в Пекине, возглавлявший её с 1896 по 1931 г.; благодаря его усилиям началась широкая и успешная миссия среди китайцев. — О. Г.М.). Он был очень строгий. Когда кто не слушался, он наказывал. Второй: архиепископ Симон (архиепископ Симон (Виноградов) — 19-й начальник Русской духовной миссии в Пекине, возглавлявший её с 1931 по 1933 г. – О. Г.М.); а третий — архиепископ Виктор (архиепископ Виктор (Святин) — 20-й и последний начальник Русской духовной миссии в Пекине, возглавлявший её с 1933 по 1955 г. После возвращения в СССР назначен на Краснодарскую кафедру, которой управлял до своей смерти в 1966 г. — О. Г.М.). Он меня и рукоположил в священный сан в 1952 году.
 
— Как это произошло?
 
— После школы я поступил в семинарию. Нас в школе миссии было человек двадцать, но многие нехорошо учились, играли. С нашего курса троих рукоположили в священный сан: первый был инок Фаддей, второй — Евангел, я — третий. Фаддей первый стал диаконом, а во время культурной революции его убили. Диакон Евангел и сейчас живёт в Шанхае.
 
— Когда в Австралии послужили первую Божественную литургию после долгого перерыва, что вы чувствовали?
 
— Очень рад был. Но и переживал из-за того, что многое забыл. Мне всё дали — Евангелие, служебник, требник. Но я совершенно забыл, как служить. И можете представить, на первой же службе я всё вспомнил!
 
 
— Видели ли вы святого Иоанна Шанхайского?
 
— Да. Однажды он приезжал к архиепископу Виктору и служил Литургию в Пекине, и я ему прислуживал, и получил его благословение, святителя Иоанна. Он был маленький, невысокого роста.
 
— А ваша семья, дети тоже смогли сохранить Православие?
 
— Да. Но дети остались в Шанхае, я в Австралию переехал только с матушкой.
 
— Когда вас рукоположили в священный сан, вы служили на китайском или церковнославянском?
 
— Первое время — на китайском: и Евангелие, и почти всё остальное; на церковнославянском мало. У меня было и Евангелие, и служебник, и требник на китайском, много книг, потом всё отняли и сожгли.
 
— В Австралии среди ваших прихожан есть православные китайцы?
 
— Да, много. Они выехали из Гуанчжоу. Некоторые не понимали ни по-английски, ни по-русски.
 
— Что вы думаете о будущем Православия на китайской земле?
 
— Не знаю, что будет дальше. Трудно сказать. Сейчас в Китае каждое слово, каждое дело увязывается с политикой. А христианину следует быть вне политики. Надо терпеть. Только молиться. Бог управит. Он всё знает. На Него вся надежда.