Проверьте ваш почтовый ящик! Check your mailbox!
Сегодня

...

Содержание
Главная Nota Bene! Читаем Евангелие Библиотека православная Аудиоматериалы Искусство с мыслью о Боге Для детей и родителей "Врата Небесные" Задать вопрос священнику Словарь Православия Фотогалерея
История Церкви Сестринское служение Иконы Богородицы Память угодников Божиих
Дарога да святыняў Ютубканал
Архив Dei Verbo Контакты «Поддержите наш проект!»
Рекомендуем


Паром к Богу


В жизни всё не случайно. И люди, которых нам посылает Господь, нужны, чтобы увидеть и понять себя, услышать слово Божие, обращенное именно к твоей душе. Такой и была встреча с рясофорным послушником Николаем, насельником Валаамского монастыря.
 
Встреча с рясофорным послушником Николаем– Брат Николай, в монастыре вы уже пять лет. Что подвигло вас уйти из мира?
 
– Решение прийти в монастырь является частью моей жизни. Родился я в Москве в 1983 году. В семье был старшим ребёнком. Крестили меня в восемь лет, когда семья приняла Православие. Период неофитства протекал на приходе в честь иконы Божией Матери «Казанская» в Коломенском. В одиннадцать лет, отец послал меня пономарить. В то время понятия о Боге я имел не жизненные, а, скорее, формальные, ещё не было личных отношений с Ним.
 
А в мои 14 лет, в год прославления старца Амвросия, мы с отцом поехали в Оптину пустынь. На торжествах присутствовал Патриарх Алексий Второй. Мне очень понравилась монастырская духовная обстановка, и мы стали ездить в Оптину регулярно. Летние и зимние каникулы я проводил там. В тот период полным ходом возрождалась обитель, и мы помогали по мере возможности. У меня было послушание в просфорне, кухне, подсобном хозяйстве. Тогда-то я почувствовал разницу в духовной жизни дома и в монастыре. Дома всё просто: вечернее и утреннее правило, воскресные и праздничные дни в храме, иногда пономарство среди недели. В монастыре же порядки другие, требования выше: тяжёлые послушания, молитвы, богослужения, мало сна. Когда послуша́лись в кухне, вставали в шесть утра и ложились в 23 часа. Весь день занимались готовкой на 800 человек братии и паломников, сами накрывали столы. Службы в эти дни посещать не обязательно, но при желании можно было на полунощницу сходить, если силы оставались. Трудились мы вчетвером три дня через три. После трёхдневной вахты в трапезной не отдыхали, а занимались подсобным хозяйством, чисткой рыбы в огромных количествах, переносом мешков с мукой, крупой, картошкой…
 
В одиннадцать лет, отец послал меня пономарить– Как после таких тяжёлых нагрузок вы не сломались? Почему до 19-ти лет каждый год ездили в Оптину?
 
– Да, не просто переживать такие нагрузки, я к ним дома не привык. Знаю, что многие задавались вопросом: «Зачем это надо?»; те, у кого не установилось личного отношения с Богом, уходили в мир. Может, и травма оставалась. Я тоже был на грани, но, слава Богу, внутри не чувствовал противления физическому труду. Мне нравилось жить в Оптине: завязались дружеские отношения с монашествующими, они меня поддерживали. Там игумен был Феодор, очень светлый и духовный человек, который мало с кем общался и в духовные дети почти никого не брал. Ко мне он отнёсся с отеческой любовью, помогал как-то неформально, по-родственному, по-настоящему.
 
Монастырские нагрузки вызвали у меня «своеобразную» переоценку ценностей, начался внутренний поиск: «Почему я столько вкладываю себя? Не трудиться ли поменьше? Зачем молиться так много, выстаивать службы?» И вот тогда мне в руки попала книга старца Паисия Святогорца. Он отвечал на эти вопросы с непередаваемым внутренним чувством, с огнём веры, и у меня появилось желание найти Бога, встретиться с Ним, ощутить Его лично, пережить то же, что и отец Паисий. По совету одного из монахов, начал читать Иисусову молитву, прислушиваться к своим мыслям, к сердцу, чаще подходить к причастию. И Господь не замедлил мне открыться. Не было никакого особого явления, просто я почувствовал Его присутствие по-особенному, – сердцем. Для меня это стало новым опытом, непередаваемым и ранее не испытываемым. Я даже подумывал после школы идти в Оптину или поступать в семинарию.
 
Влюблённости были, но серьёзной любви – нет 
– Как на это смотрели родители?
 
– Родители и не ограждали меня от монастыря и монастырского влияния, а отпустили ситуацию и положились на Бога… Но ни в монастырь, ни в семинарию я не пошёл... Я поступил в Московский геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе на геофизика. У меня бабушка – геолог-нефтяник, папа – буровик, мама – гидрогеолог. Домашняя атмосфера геологии с детства сыграла свою роль.
 
– А может, не только атмосфера, но и любовь к девушке?
 
– Влюблённости были, но серьёзной любви – нет. Я не мог понять, чего хочу. Вроде всё мне нравится, и новые грани жизни открываются, когда юноша приближается к мужскому возрасту. Они захватывают, интересны. Справится с ними сложно. У меня сложилось представление о религии, как о чём-то, подавляющем свободную волю. И я стремился подавить в себе новые откровения о мирской, семейной и интимной жизни. Получалось недолго, затем следовали психологический срыв, бессонница, попытки понять, что происходит и как это в систему ценностей религиозных внести.
 
– И, наверное, учёба в институте подливала масла в огонь?
 
– В институте – неправославная среда, не было верующих на курсе, но я в монастыре научился общению с незнакомыми людьми. Правда, сблизиться пришлось с нецерковной обстановкой, ценностями молодёжи. Пошли падения, усугубились страсти… Сразу девчонки стали нравиться, пьянки, курение, тусовки. Это меня удалило сильно от храма. В Оптину только в конце первого курса съездил, спросить, как быть дальше. Меня успокоили: «Старайся, держись, ходи в церковь, молись». Я пытался так делать, но не получалось, слишком большим валом шла волна новой жизни. Реже пономарил, потом и вовсе перестал. Думал о деньгах, квартире, машине, девушках красивых. Серьёзными наркотиками не злоупотреблял, анашу покуривал, но, имея религиозный опыт, настоящей радости от неё не испытывал. Это Господь меня покрыл своей Любовью, и я не сделал роковой шаг дальше…
 
Господь меня промариновал меньше, нежели евреев в пустыне 
– Как получилось уйти от дурного влияния?
 
– Когда я окончил институт и стал геологом, то пришлось ездить в тайгу. И вот тайга во многом закалила мой характер, научила принимать решения, некую сердцевину помогла создать, которая не получилась у меня в церкви. Я сам виноват, ибо мне казалось, будто в церкви смирение – это нечто невнятное, мягкое, поддатливое. В тайге я решил: мне нужно физически развиваться, записаться в секцию рукопашного боя и научиться драться. Вернувшись в Москву, своё желание осуществил. К тому же стал заниматься ножевым боем…
 
– Какая позиция родителей была в этот период вашей жизни? Может, советовали жениться или о монашестве напоминали?
 
– Тогда родители тоже немного от Церкви отошли, и духовных советов не было. А мои шаги по геологической стезе грели родительские души. Конечно, они были недовольны моими попытками самоутвердиться, ссорами с ними, желанием всё по-своему сделать. Я думаю, я был трудным ребёнком, юношей, особенно когда заработок пошёл, когда почувствовал себя серьёзной личностью, научился постоять за себя. Переживали родители за меня и тогда, когда стал увлекаться экстремальным туризмом. А мне это адреналиновое направление понравилось – и я стал ездить по разным местам сначала нашей родины, потом соседних стран, с целью получить новые и новые острые ощущения.
 
Только через немалое время я попытался вернуться в храм 
– Не в направлении «возвращения к Богу» пошли?
 
– Да, моя жизненная направляющая не была связана с возвращением к Богу. И чтобы вернуть, Господь меня промариновал всё же меньше, нежели евреев в блужданиях по пустыне. Он не пытался вернуть меня сразу, ждал, пока я осознаю греховность своей жизни, и она мне надоест. А как она может надоесть, если я вижу в ней положительные стороны? Я занимался самореализацией, самопознанием, самосовершенствованием… Был занят собой, своими успехами. Причём успехи свои связывал не с мирной домашней жизнью в достатке, а чтобы нравиться себе. Ходил в походы, на горных лыжах катался, рукопашным боем занимался, в компаниях лидерствовал, девушки становились более доступными. И это меня грело.
 
В 28 лет начала посещать мысль, что скоро всё изменится, ещё год-два, и будет какой-то рубеж. Она приходила и уходила, а я жил дальше и чувствовал: чего-то не хватает. Сейчас, анализируя прожитое, понимаю: не хватало Бога, ведь мирские интересы быстро улетучиваются и не могут наполнить душу красотой, которая возможна с Богом… Только через немалое время я попытался вернуться в храм. Но не… к Богу, а чтоб заполнить пустоту в душе. Пошёл на подворье Валаамского монастыря, услышав в интернете монастырское пение. Хотелось монастырского уклада. Опыт жизни в Оптине расположил к этому. Но первые попытки окончились неудачей. Я приходил на службу, но не мог там находиться больше получаса. Связано это не с какой-то бесовщиной, а с тем, что я постоянно нуждался в адреналиновой дозе, новых впечатлениях, «движухе»…
 
– А как получилось, что вы перестали бегать по миру?
 
– Чтобы меня успокоить и отвлечь от постоянной активности, Господь посылает мне травму. В Подмосковье я тренировался на сноуборде и, на большой скорости зацепившись сноубордом за неровность, врезался в ледяной склон. В итоге – перелом ключицы, разрыв связок плечевого сустава на две трети, рука висит, в плече дикая боль. Хирург сказал: «Разрыв довольно серьёзный, и рука, скорее всего, не восстановится. Надо ехать в Германию делать операцию. Но, с другой стороны, вам ещё тридцати нет, какая-то регенеративная способность есть, может само срастётся». Тут взыграла моя гордость: сам себя сформировал, сам и вылечу! Разминал руку, согревал, массажировал, самоубеждением занимался; словом, не сдавался, и рука через полгода восстановилась. Пока «ремонтировался» не занимался спортом, никуда не ездил, сидел дома и переосмысливал жизнь. Так и перестал бегать по всему миру.
 
И тут Господь делает следующий шаг, уже более критический. Я продолжаю жить, как и раньше, правда, в храме чаще появлялся и уже мог задерживаться, но стремления к этому особого не было, хотя читал Иисусову молитву, как в детстве.
 
Господи, забери меня от сущей бессмысленности, боли! 
– Что это за шаг был?
 
– С детства у меня аллергия на грецкий орех, и проявляется она в виде отёка Квинке: опухает горло (даже когда съедаю немного), дышать и глотать становится тяжелее…. И вот я с друзьями в ресторанчике сижу, и попадается мне орех. Реакция слабая, минимальная. Я радуюсь: «Значит, и это я смог побороть…» Через час приезжаю домой, переодеваюсь, иду на пробежку по парку рядом с домом. Забыл уже об орехе грецком. Бегу и чувствую внутри незнакомое ощущение. Направился к дому, но начали болеть ступни ног, лицо, руки… Я упал и у меня наступил анафилактический шок (как мне потом рассказали). Лежу и думаю: «Ну вот, умираю». Перед глазами начинает проноситься вся жизнь. Осознание первое: прожил бессмысленно ходячим мертвецом, который угождает лишь себе, а смерть – закономерность. Осознание второе: смысл в жизни был бы, если бы я отдавал себя другим, ведь если ты посвящаешь ближним важное (свои время, силы), то на самом деле навсегда приобретаешь это; а у меня всё наоборот – в основном только для себя. Осознание третье: общепринятые понятия о смерти и жизни, о том, чем мы владеем, не имеют значения перед лицом вечности.
 
Я начал молиться. Это была не словесная молитва, а крик к Богу: «Господи, забери меня от сущей бессмысленности, боли! Я уже не хочу так жить!..»
 
Подошедшие милиционеры подумали, что я пьяный. Потом слышу: «Не, не пьяный, надо медиков вызвать». Вызвали скорую. Медики померили давление и сказали: «Не жилец, нужно срочно вколоть…» По дороге в больницу я пришёл в себя. Чувствую, будто ничего не происходило, просто тренировка, нагрузка, какие-то трудности вроде нокдауна, а сейчас я полноценно функционирую. Довезли до реанимации, я полежал там денёк и выписался.
 
– Как складывалась жизнь дальше?
 
– Я стал больше ходить в храм. Интерес к женщинам пропал, ибо я осознал: все мы в шаге от смерти. Опыт близкой кончины очень повлиял на меня. Но я продолжал пребывать в некоем вакууме, по инерции делая прежние шаги, хотя смысла в них и удовольствия не было. Я думал: «Вот наступит Новый год, и нужно выбираться из вакуума». Начинаю больше читать Иисусову молитву, и приходит понимание: ничто мирское не греет, греет только Божественное. Но желания идти в монастырь нет, есть желание приблизится к осмысленности, заполнить вакуум богослужениями, молитвой, доброделанием. Я стал денежный остаток отдавать в разных направлениях. Конечно, неправильно это делал, но, тем не менее, старался.
 
Приближался Великий пост, и я решил: нужно определиться: либо брак, либо монастырь, но чтобы непременно с Богом. Пошёл по отцам спрашивать, как жить. Мирские батюшки говорили: «Ну, раз ты сомневаешься, то женись, монашество не для тебя». На Светлой седмице поехал на Афон. Это был чудесный опыт! Я участвовал в двух крестных ходах с древними чудотворными иконами Божией Матери – «Иверская» и «Достойно есть». Пустота в душе начала заполняться, но я продолжал искать-спрашивать, что делать, как жить дальше. Один монах сказал: «Женись», – второй: «Сам решай, но если выберешь монастырь, то ищи духовного игумена; найдёшь – прилепляйся к нему». Думаю, ну раз многие говорят, надо жениться. Да и встретил хорошую кандидатуру на роль жены: художник-иконописец, девушка чистой души, сохранившая себя посреди всего городского, не очень воцерковлённая. Меня это не смутило, а, наоборот, порадовало: «Рациональное зерно присутствует, не фанатичная…» Начали общаться, и она в меня влюбилась…
 
Ну, раз ты сомневаешься, то женись, монашество не для тебя 
– Как на работе дела обстояли?
 
– К тому времени я, успешный сотрудник российской гидроэнергетики, вёл серьёзный объект – геофизические работы на Богучанской ГЭС, где протекала плотина. Меня в срочном порядке вызвали из Москвы для заключительной стадии и участия в составлении экспертного заключения – выстоит плотина или нет. Прилетаю в Красноярский Край, и на месте выясняется, что нужно две недели подождать. Возвращаться в Москву нет смысла, и я остаюсь в Кодинске. В гостинице всё очень грустно: шприцы валяются под батареями в коридоре, неуютная маленькая комната с кроватью и столом. Я вешаю на стену икону и читаю Иисусову молитву. Делал это без благословения, по собственному душевному стремлению. Но дней через десять почти постоянной молитвы у меня началось очень сильное бесовское страхование: ощущение присутствия беса такое, в котором не сомневаешься. Сразу паника, страх от сильной ко мне ненависти. Бес невидим, но вижу место, откуда он на меня смотрит, – справа от иконы; и в комнате при этом горит свет…
 
Я по жизни давно уже перестал бояться чего-то, наоборот, страх был источником адреналина. Но тут страх другой – подавляющий волю, лишающий здравомыслия. Хотелось убежать, спрятаться, покончить жизнь самоубийством. Это состояние длилось с десяток минут. Я каким-то чудом не делал резких движений, а продолжал автоматически перебирать чётки, правда, чувствовал, что молюсь впустую, но вкладывал в молитву всего себя. Спустя эти жуткие минуты будто кто-то спустил воздух, напряжение спало, и наступила привычная тишина. Та ситуация во мне (безысходность, молитвенный порыв к Богу, а потом освобождение) спровоцировала особое стремление к Богу.
 
Вернулся я домой после двух месяцев. А там подготовка к свадьбе. Встречаюсь с невестой и говорю ей: «Извини, я «налево» не ходил, до сих пор к тебе хорошо отношусь, но не буду жениться, ибо иду в монастырь. Ничего не могу с собой поделать, прости меня, пожалуйста, я виноват перед тобой». Девушка очень расстроилась; но сейчас, знаю, удачно вышла замуж и, надеюсь, счастлива.
 
Я взял отпуск на работе и стал выбирать монастырь 
– И что, на следующий же день на Валаам отправились?
 
– Нет. Я взял отпуск на работе и стал выбирать монастырь. Первая мысль – на Соловки поехать, точнее, в Анзерский скит. Ведь в связи с моим геологическим прошлым, с чувством возмужания в архангельской тайге, меня почему-то тянуло именно туда, на европейский север, а не на Афон (хотя там понравилось очень) или ещё куда-нибудь. Вторая мысль – на Валаам, поскольку в Москве ходил на Валаамское подворье.
 
Пишу в один из Анзерских скитов игумену и приходит ответ: мол, нам такие не нужны, у нас стройка… Меня задел грубоватый отказ, но я подумал: на нет и суда нет. И поехал на Валаам трудничать. Меня принимал благочинный иеромонах Давид, регент Валаамского хора, очень хороший певчий, замечательный духовник, который мне очень помог, ответил на мои вопросы, хаотично замешанные на мистике, Иисусовой молитве, причастии… Я говорю: «Батюшка, поступать к вам благословите. Он отвечает: «Благословляю, езжай, увольняйся и возвращайся».
 
Я на крыльях лечу в Москву с мыслями, как всё удобнее сделать. Иду на разговор к начальнику, а он мне: «Как это увольняешься? На тебе висит столько объектов, у тебя же всё получается. Мы тебе денежку подбросим, начальником отдела сделаем». Я отказываюсь. Он не унимается: «Ладно, даю тебе месяц… Даже два… С сохранением оклада. Мы тебе ещё и премию выплатим. У тебя куча денег, едешь в любую точку мира, делаешь что хочешь, а потом возвращаешься, и мы даём тебе зарплату повыше». Я говорю: «Нет, я собираюсь надолго». Он мне: «Ну ладно: полгода, год, но без сохранения зарплаты». Вновь отказываюсь, вежливо объяснив, дескать, мне нужно уйти без обязательств. Он попытался задержать меня на объекте. Два месяца я доделывал работу, передавал свои обязанности. Начальник не переставал надеяться, что я передумаю. Выплачивали много денег, да и друзья проявили внимание, девушки стали появляться. Я почувствовал: попытка уйти из мира, как песочек, начинает осыпаться из-под ног, и бес в ребро толкает: в храм же хожу, зарплата хорошая есть, женюсь, буду миссионерством среди друзей заниматься; чем не христианство?!
 
Но Господь решает по-своему, и я в «последнем рывке» прыгаю на отходящий корабль в сторону Валаамского монастыря и поступаю в число трудников, а потом и братии…
 
Я в «последнем рывке» прыгаю на отходящий корабль в сторону монастыря 
Беседовал Димитрий АРТЮХ
16.01.2018



к содержанию ↑
Рассказать друзьям:

Друзья!



Наш портал — не коммерческий, а духовно-просветительский проект.
Мы стремимся сеять разумное, доброе, вечное в мире, где немало скорбей и проблем. Далеко не все из них можно решить с помощью денег. Порой спасает слово, порой книга, вовремя полученная информация. Устное или печатное слово способно нежданно тронуть до глубины души, перевернуть всю жизнь и заставить поверить в Бога,  может возродить и укрепить веру, найти для себя смысл жизни. И всё — благодаря опыту других людей, которые искусно описали то, что пережили и поняли сами.


Если Вам по душе то, что мы делаем, — поддержите нас! Помогите сохранить в мировом интернет-пространстве два по-своему уникальных православных сайта. И помолитесь за упокой души основателя портала — раба Божия Андрея.