Люди разных возрастов и профессий стремятся писать стихи о Боге, о вере, горят желанием выразить радость сокровенных переживаний или покаяние словом не обыденным, а возвышенным — поэтическим. И это понятно. Ведь всякая церковная молитва, псалом, акафист есть возвышенная поэзия, песнь Богу: «Буду восхвалять Господа, доколе жив; буду петь Богу моему, доколе есмь» (Пс. 145: 2). Человек — сотворец Бога, призванный быть соучастником в Его делах. Об этом говорит Священное Писание. И каждому из нас даны Творцом таланты, которые, как известно, нельзя «зарывать в землю».
 
Однако не всегда стоит высылать свои сочинения в церковные СМИ с просьбой их опубликовать. Не равно, не одинаково даёт Господь таланты, а каждому — «по его силе». Да и дары бывают разные: «Он поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями» (Еф. 4: 11). Не все могут писать стихи, сочинять музыку, красиво петь...
 
 
Томас Карлейль, английский публицист и философ XIX века, писал: «Поэту, как и всякому другому человеку, мы скажем прежде всего: созерцай! Если ты не способен к этому, то… бесполезно упорствовать в подыскивании рифм, звонких и чувствительных окончаний... и называть себя поэтом». О каком созерцании здесь сказано? Созерцание — это духовное видение мира, жизни, себя, видение таинственного смысла всего, окружающего нас, личный духовный опыт, выношенный и выстраданный сердцем среди скорбей и радостей земного существования. Чтобы нагляднее и точнее пояснить, о чём идёт речь, приведу в пример момент созерцания, описанный святителем Игнатием (Брянчаниновым) в рассказе «Роса». Ранним солнечным утром, перед совершением Литургии, монах любуется росой около храма. И тут: «Как будто сказал ему кто: вот! — солнце всецело изображается в каждой смиренной, но чистой капле росы; так и Христос в каждой христианской православной церкви всецело присутствует и предлагается на священной трапезе. Он сообщает свет и жизнь причастникам Своим, которые, приобщившись Божественному Свету и Животу, сами делаются светом и жизнью; так капли росы, приняв на себя лучи солнца, начинают сами испускать лучи, подобные лучам солнечным. Если вещественное и тленное солнце, создание Создателя, стоившее Ему, чтоб прийти в бытие одного беструдного мановения Его воли, может в одно и то же время изобразиться в бесчисленных каплях воды, — почему ж Самому Создателю, всемогущему и вездесущему, не присутствовать всецело в одно и то же время Своею Пресвятою Плотию и Кровию, соединённым с ними Божеством, в бесчисленных храмах, где по Его велению и установлению призывается на хлеб и вино вседеятельный, всесвятой Дух для совершения величайшего, спасительнейшего, непостижимейшего таинства?»
 
 
К сожалению, большинство рифмованных строк, претендующих называться духовной поэзией, не несут в себе духа созерцания. Но чтобы в стихах появилось духовное содержание, недостаточно зарифмовать в определённом ритме прописные истины и очевидные факты. Их лучше выразить обычным языком, а не поэтическим! Морализация, поучение, назидание в стихах не воспринимаются, а вызывают неприятие. Душа не терпит насилия! Архиепископ Иоанн (Шаховской): «Таинственное вразумление — самое острое, «рассекающее» человека... Мы ищем убеждения, не насилующего нашей свободы... Слово Божие (хотя бы и в слове человеческом) — зовёт нас, являя свою любовь».
 
Поэзия не должна быть средством насилия. Содержание искусства, художественность произведения держится на том волшебном «чуть-чуть», едва уловимом намёке, недосказанности, предоставляющей читающему свободу почувствовать, уловить сокровенную мысль стиха, самому дойти до созерцания, которое посетило поэта. Можно сказать «мир несовершенен», а можно — как Зинаида Гиппиус:
 

Всегда чего-нибудь нет,
Чего-нибудь слишком много,
На всё как бы есть ответ,
Но без последнего слога.

 
А вот что писал русский религиозный философ Иван Ильин: «В художественном (как и во всяком духовном) творчестве человека есть две функции, две способности, которыми люди бывают одарены не в равной мере: способность творческого созерцания и способность лёгкого и быстрого проявления, или, если угодно, удачного, яркого, меткого, может быть, приятного или сладостного выражения (таланта — Е. Н.)».
 
Талантливый человек способен ярко, сильно, красочно облечь в стихотворную форму евангельские события, житие святого, катехизис... Но стоит ли это делать, если привычные тексты хорошо доносят до нас содержание написанного? Предназначение и смысл поэзии, думается, состоит в другом: «Художественное искусство возникает только из сочетания двух сил: силы духовно-созерцающей и силы, верно воображающей и изображающей увиденное» (И. Ильин).
 
 
Стихотворные сочинения верующих авторов, присылаемые в редакции сайтов, газет и журналов, к сожалению, редко радуют красотой формы. Очень много слабых, незрелых, недоработанных строк, где не выдерживается ритм стиха, приблизительны (или вообще отсутствуют) рифмы, используются неграмотные выражения, надуманное глубокомыслие. В поэзии нельзя пренебрегать правилами жанра. Да и мелодичность и благозвучие стиха крайне важны для его содержания.
 
Часто приходится слышать, что автор, ранее не писавший стихов, вдруг (часто на склоне лет) «сподобляется» этого дара — то ли после «усиленной» молитвы, то ли по «особой милости Божией» к нему. Но разве не нам сказано: «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1 Ин. 4: 1)? А вот нелицеприятное слово великого А. Пушкина, адресованное всем, дерзающим назваться поэтом:
 

О вы, которые, восчувствовав отвагу,
Хватаете перо, мараете бумагу,
Тисненью предавать труды свои спеша,
Постойте! Наперёд узнайте, чем душа
У вас исполнена — прямым ли вдохновеньем,
Иль необузданным одним поползновеньем,
И чешется у вас рука по пустякам,
Иль вам не верят в долг, а деньги нужны вам?..

 
«Естественно и понятно, что у талантливых людей обнаруживается творческое “поползновение”, что у них, по выражению Пушкина, “чешется рука” и вспыхивает “отвага”. Но беда в том, что они не умеют или не хотят “обуздывать” своё “поползновение” и не понимают, что “пустяков” не следует предавать “тиснению”» (И. Ильин).
 
 
Труд, понятно, необходим в любом виде творчества; но лишь соединение Богом данного таланта с трудами и муками творчества рождает подлинную поэзию. Даже гениальные поэты не становились таковыми сразу. Как писал И. Ильин: «У Лермонтова сила созерцания просыпается задолго до того, как созрел его литературный талант; отсюда это множество слабых детских стихотворений, которые, несмотря на сверкающее в них прозрение, производят иногда впечатление сущей бесталанности... Напротив, у Пушкина сила поэтического таланта опережает по времени силу творческого созерцания; и радостно следить за тем, как лёгкая прелесть его раннего стиха зреет и совершенствуется до неслыханной на земле мощи, до невиданной на земле окрылённости, отвечая на требования всё более насыщающего её гениального видения».
 
Итак, творческая личность: не спеши. Не торопись высказать то, что чувствуешь. Выноси, выстрадай своё слово. Пристально всмотрись в него, прежде чем поделиться с людьми. Без саможаления, смиряя своё тщеславие, ищи людей, которые трезво и со знанием дела смогут судить о твоих сочинениях. Мужественно выслушай их замечания и — исправляй, переделывай, совершенствуйся. И читай не только стихи признанных мастеров поэзии, но и статьи мыслителей и философов. Того же Ивана Ильина: «Каждый человек, творящий в искусстве, призван растить и беречь силу своего созерцания. В этом он нуждается прежде всего и больше всего: ибо ни пустой талант, ни пустая техника — художественности не создадут. Напротив, даже малоталантливый и технически неумелый художник, если он имеет силу созерцания хотя бы с “горчичное зерно”, может создать художественное произведение, и даже не одно. И… каждый художник должен отыскать в себе тлеющий уголь (или же целое пламя) этого дара и предаться ему: из этого огня и должен звучать его голос, подобно тому голосу, который слышал некогда Моисей из неопалимой купины».
 

Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик — с землёю разлученье.
(Антон Дельвиг)