Слава к Ирине Нарбековой пришла рано. Девочке было 12 лет, когда её пригласили на главную роль в фильм «Зимородок». Потом были «Весёлый калейдоскоп», «Засекреченный город», после которого режиссёр фильма Михаил Юзовский сказал: «Окончишь школу — обязательно приезжай в Москву учиться!» Но Ирина предпочла Белорусский государственный театрально-художественный институт престижному ВГИКу.
 
Более тридцати лет Ирина Нарбекова играет на сцене Театра киноактёра. Она по-прежнему любима, в билетной кассе зрители частенько спрашивают, занята ли она в спектакле. В своём плотном творческом графике заслуженная артистка Беларуси находит время и на поездки с христианским благотворительным комитетом «Вера-Надежда-Любовь» в учреждения закрытого типа для подростков, и на преподавание техники речи в минской школе катехизаторов, и на паломничества. И на моё предложение поговорить «за жизнь» согласилась сразу, без оговорок на занятость.
 
«Свою главную роль я уже сыграла»
 
Глядя на мою собеседницу, кажется, что время остановилось. В свои 57 она такая же обаятельная и привлекательная, энергичная и озорная, как была минимум лет тридцать назад. Впрочем, в отличие от многих представителей артистической среды, Ирина Вениаминовна свой возраст не скрывает.
 
— Зачем, если есть интернет, он про всё расскажет и даже покажет, — смеётся Ирина. — Я люблю смотреть правде в глаза.
 

 
— В вашей творческой биографии много работ в разных жанрах. В каком из них вы чувствуете себя наиболее комфортно? О какой роли мечтаете?
 
— Меня как-то сразу определили в лирические героини. Но мне хотелось попробовать себя в разных амплуа, сыграть острохарактерную, комическую роли. В жизни и так слишком много поводов для грусти. Интересно было бы себя попробовать в качестве отрицательной героини. Всегда ищу характеры в повседневной жизни: презрительно посмотрели на рынке, нахамили в магазине, ловлю каждый жест, взгляд, интонацию. Наблюдения «консервирую», а когда приходит время, «вскрываю» и использую в работе.
 
Помню, в фильме «Пока мы живы» мне предложили сыграть чиновницу, этакую мымру, с огромными серьгами в ушах и невероятных размеров куксой на голове. Отсняли несколько эпизодов… чего-то не хватает… И тут я вспомнила свою учительницу, которая за урок могла раз двадцать широко раскрыть рот и обвести пальцами уголки ярко напомаженных губ. Предложила режиссёру Сергею Сычёву эту «приправу» применить для остроты образа. Получилось, что называется, в «яблочко».
 
Если честно, я не люблю мечтать о роли; нафантазируешь себе Бог весть чего, а оно… не случится. Чувствуешь себя обделённой, грустить начинаешь… Зачем?! Надо реально смотреть на вещи. Я же понимаю, что время уходит, и о чём мечтала по молодости, — осталось в молодости. Сегодня я спокойно жду свою роль и не испытываю творческой зависти к тем, кто получает её чаще меня. Зато я сыграла самые главные роли в своей жизни — стала мамой и королевой-мамой в спектакле «Щелкунчик».
 
 
— Трудно ли было поступать в театральный институт?
 
— Нет, я бы даже сказала — легко. Решила поступать только потому, что хотела доказать мальчику, с которым дружила, что в актёрской профессии есть порядочные люди. Меня злило, с какой лёгкостью вешаются ярлыки на актёров: этот — пьяница, та — распутница... Чуть ли не каждому приписывают звёздную болезнь. С годами, конечно, понимаешь: смешно доказывать глупцу, что он глупец.
 
У меня сложилось всё так, как задумывала. И здесь не столько моя заслуга, сколько родителей, которые воспитывали дочь, ориентируясь на высоконравственные идеалы. Хотя многое из того, к чему приучили, мешало состояться в профессии и в жизни. Например, скромность, застенчивость, принципиальность, прямолинейность. Один российский режиссёр удивлялся: как с такой жизненной позицией мне удалось стать актрисой, да ещё успешной, не сломаться в профессии. Пусть звучит и нескромно, но я причисляю эти качества к своим достоинствам. И счастлива, что не изменила собственным принципам.
 
— Ирина, одно время вы были ведущей телепрограммы «Давай поженимся». Поговаривали, что вашу кандидатуру выбрали благодаря спектаклю «Поле битвы», в котором играли женщину, прощавшую измены мужа…
 
— На самом деле приглашали Светлану Суховей, но из-за большой занятости она отказалась и предложила попробовать… Ирину Нарбекову (вот и верь после этого, что в актёрской среде существуют лишь зависть и склоки!). Работа интересная, даже с примесью экстрима, который у меня в крови. И, одновременно, сложная — благодаря нашим мужчинам. Под «прессингом» свахи они часто из сильного пола превращались в слабый: робели, смущались, краснели, теряли дар речи… Этот телевизионный опыт пополнил мою актёрскую копилку новыми образами.
 
Не надо играть «в поддавки» с Богом
 
— Ирина, когда вы поняли, что надо принять Православие, и какие верующие люди повлияли на вашу жизнь?
 
— Я — дитя советского времени, а тогда мно-о-огие были атеистами. Мой дедушка, военный фельдшер, коммунист, искренне верил в светлое будущее и говорил моему папочке: «Сынок, ты счастливый человек, ведь будешь жить при коммунизме». По бабушкиной линии наш род идёт от столбовых дворян. Поэтому мой отец, наверняка, из семьи верующих. Во всяком случае, он рассказывал, что в доме на стенах висели иконы в очень дорогих окладах. А незадолго до кончины признался, будто его тайно крестили, захотел исповедоваться и причаститься.
 
 
В студенческие годы я ничего не понимала в Православии. Но мне почему-то очень нравилось церковное песнопение (видимо, православная струнка моих предков давала о себе знать). Специально приходила в кафедральный собор, чтобы послушать церковный хор.
 
А потом в моей жизни появился Борис Александрович Ганаго — светлый человек, мой ангел-хранитель. На книгах детского православного писателя выросло целое поколение верующих людей. На момент нашего знакомства он работал на телевидении и готовил передачу про молодых актёров Театра-студии киноактёра, где я работала после распределения. Общаясь с нами, он неожиданно переключился на духовную тему, стал рассказывать о преподобных Сергии Радонежском, Серафиме Саровском, об Оптиной пустыни. Мне настолько было интересно, что я не переставала задавать вопросы. Все уже разошлись, а мы ещё долго беседовали, обменялись телефонами. Борис Александрович давал мне православную литературу, которую в 80-е годы было не достать. С его помощью я открывала для себя Православие, начала делать первые шаги к Богу. Помню, пришла к нему в гости, и, прощаясь, Борис Александрович сказал: «Деточка, надо бы тебе покреститься». Через несколько дней тайком от всех поехали в Логойск, где меня крестили. Так Борис Александрович стал для меня ещё и крёстным отцом. Он был всегда рядом со мной и в лихие 90-е помог не опустить руки, выстоять.
 
Театр в те годы буквально умирал. Начнётся спектакль или нет — зависело от зрителей. Если в зале собиралось людей меньше, чем актёров на сцене, спектакль отменяли. Но наш театр выстоял. В 1995 году у меня родилась Сашенька. Счастье великое и одновременно растерянность: чем заниматься дальше? Борис Александрович меня успокаивал и говорил: «Бог подскажет». И правда, вскоре вместе с христианским православным комитетом «Вера-Надежда-Любовь» поехала в Жировичский монастырь. Искала встречи с архимандритом Митрофаном, так как были неразрешённые вопросы, и мне нужно было посоветоваться с духовным человеком. Когда он меня принял, спросила: «Все считают актёрскую профессию греховным лицедейством. Как быть мне, православной христианке, уходить со сцены?» Старец сказал простую истину: «Если вы своим ремеслом не разрушаете душу другого человека — идите по своей дороге дальше. И да хранит вас Господь!»
 
После таких слов мне было уже ничего не страшно. Перестала обращать внимание на провокационные словечки некоторых: «Вы в храме в новый образ входите?» Или: «Надо же, все были коммунистами, комсомольцами, а сейчас попёрли к Богу». А старец Митрофан сказал на прощание: не надо никого осуждать, надо уметь понять, объяснить и простить…
 
 
— Когда разговор заходит о вере, люди часто говорят: «У меня Бог в душе, и это главное». Поэтому считают необязательным участвовать в церковной жизни. Ирина, как вы относитесь к такой позиции?
 
— Мне она чужда. Я не понимаю, как можно креститься, венчаться, заказывать молебен по усопшему, красить яйца на Пасху, освящать их вместе с куличами в церкви, и при этом, когда речь заходит о молитве, исповеди, причастии, о том, чтобы прийти на службу в храм, говорить: «Зачем? У меня ведь Бог в душе». До сих пор для меня загадка, почему люди беспрекословно исполняют последнюю волю умирающего, но не выполняют завет Христа: «Без исповеди и причастия нет спасения душе»? Есть ли этому оправдание? Не хочу брать грех на душу — Бог всем судья. Мне незачем перепроверять достоверность слов Библии: вдруг, как утверждают скептики, там закралась ошибка при переводе или переписывании. Всё изложенное в Священном Писании принимаю как веру в Бога и следую ей, потому что, как христианка, выбрала путь самосовершенствования — жизнь по правилам, законам Православной Церкви.
 
 
─ Сегодня отовсюду слышишь: «православное кино», «православный рок», «православная ярмарка», «православный театр»... Вам не кажется, что слово «православный» превращается в некий ярлык, который вешают невпопад?
 
— Нас постоянно бросает из крайности в крайность, мы разучились отличать зерно от плевел. Понятно, что после десятилетий безжалостного выкорчёвывания наших православных корней новые ростки веры вызывают у людей разные чувства. Меня коробит, когда слышу: «Носятся с этим Православием, как с дитём малым!» Не желая никого обидеть, скажу так: чтобы причислять себя к православным, бросать колкости и ехидничать, надо как минимум знать историю Церкви. Увы, мы её не только не знаем, но и не пытаемся узнать, тем не менее, бесцеремонно обращаемся с великим словом. Вот что такое рок, ярмарка, фильм, спектакль, фестиваль? Это — результат деятельности, творчества человека, продукт труда, качество которого не зависит от вероисповедания. И ничего не имею против, когда слово «православный» используется по назначению — учит духовности, работе над своей душой, дарит ощущение радости от того, что ты находишься под сенью веры, с Господом.
 
 
— О вере спорят на страницах книг и театральной сцене, в изобразительном искусстве. Особенно жаркие баталии о религии разгораются в кино, которое классик мирового кинематографа Жан-Люк Годар назвал правдой 24-х кадров в секунду. На ваш взгляд, какие фильмы последних лет наиболее точно раскрывают современное представление о вере?
 
— Фильмы «Остров» Павла Лунгина и «Поп» Владимира Хотиненко. В них нет сверхъестественного аскетизма и религиозного фанатизма, — всего того, что вызывает у современного общества скептическое отношение к религии. Это чистые, светлые, человечные кинополотна о Православии, с правильным пониманием пути святости. Две разные истории, объединяющие силы духа и непоколебимой веры, любви к Господу и ближнему своему… Они учат самому главному — быть человеком.
 
— В одном из интервью популярная артистка Екатерина Васильева, ставшая сильно верующим человеком, сказала: «Сцена — это пародия на храм, пародия — занавес, алтарь… Поэтому даже если актёр, режиссёр, театр задаются какой-то хорошей целью, они обманываются. Это — зло». Как вы прокомментируете такое заявление?
 
— Не надо играть «в поддавки» с Богом. Это — кощунство. Ошибся — замолчи и не смущай людей. Меня радует, что на Земле великое множество людей, которые не расшибают лоб, молясь Богу. Тому пример — актриса Ирина Муравьёва. Ей близость к Богу не мешает заниматься любимым делом, радоваться и радовать других. Если искусство не вредит душе зрителя, а, наоборот, наполняет радостью, — разве можно назвать его грехом? Это — ханжество.
 
 
— Что сегодня для Ирины Нарбековой имеет значение в жизни?
 
— Самое дорогое для меня — семья: дочь Сашенька, мамочка Лилия Викторовна. Конечно, как и многие по молодости, старалась больше уделять внимания профессии. С годами понимаешь: неправильно жертвовать близкими, которые тебя любят, ради искусства и веса в обществе. Слишком высокая цена.
 
Сейчас меня больше занимают здоровье мамочки, успехи в учёбе дочери, оканчивающей биофак БГУ, благоустройство дачи. Ещё девчонкой хотела заняться озеленением Минска, и свою мечту воплотила в жизнь на своём дачном участке. Для меня очень важно, чтобы моим близким, друзьям было, где собраться вместе. Ощущение большой и дружной семьи, природа во всей своей красе — это счастье и настоящая гармония.